Неточные совпадения
Глянул — и пана Глуховского
Видит на борзом коне,
Пана богатого, знатного,
Первого
в той
стороне.
Как только Вронский вошел к ней, она глубоко втянула
в себя воздух и, скашивая свой выпуклый глаз так, что белок налился кровью, с противуположной
стороны глядела на вошедших, потряхивая намордником и упруго переступая с ноги на ногу.
Каменный ли казенный дом, известной архитектуры с половиною фальшивых окон, один-одинешенек торчавший среди бревенчатой тесаной кучи одноэтажных мещанских обывательских домиков, круглый ли правильный купол, весь обитый листовым белым железом, вознесенный над выбеленною, как снег, новою церковью, рынок ли, франт ли уездный, попавшийся среди города, — ничто не ускользало от свежего тонкого вниманья, и, высунувши нос из походной телеги своей, я
глядел и на невиданный дотоле покрой какого-нибудь сюртука, и на деревянные ящики с гвоздями, с серой, желтевшей вдали, с изюмом и мылом, мелькавшие из дверей овощной лавки вместе с банками высохших московских конфект,
глядел и на шедшего
в стороне пехотного офицера, занесенного бог знает из какой губернии на уездную скуку, и на купца, мелькнувшего
в сибирке [Сибирка — кафтан с перехватом и сборками.] на беговых дрожках, и уносился мысленно за ними
в бедную жизнь их.
Иногда,
глядя с крыльца на двор и на пруд, говорил он о том, как бы хорошо было, если бы вдруг от дома провести подземный ход или чрез пруд выстроить каменный мост, на котором бы были по обеим
сторонам лавки, и чтобы
в них сидели купцы и продавали разные мелкие товары, нужные для крестьян.
Заманчиво мелькали мне издали сквозь древесную зелень красная крыша и белые трубы помещичьего дома, и я ждал нетерпеливо, пока разойдутся на обе
стороны заступавшие его сады и он покажется весь с своею, тогда, увы! вовсе не пошлою, наружностью; и по нем старался я угадать, кто таков сам помещик, толст ли он, и сыновья ли у него, или целых шестеро дочерей с звонким девическим смехом, играми и вечною красавицей меньшею сестрицей, и черноглазы ли они, и весельчак ли он сам или хмурен, как сентябрь
в последних числах,
глядит в календарь да говорит про скучную для юности рожь и пшеницу.
То направлял он прогулку свою по плоской вершине возвышений,
в виду расстилавшихся внизу долин, по которым повсюду оставались еще большие озера от разлития воды; или же вступал
в овраги, где едва начинавшие убираться листьями дерева отягчены птичьими гнездами, — оглушенный карканьем ворон, разговорами галок и граньями грачей, перекрестными летаньями, помрачавшими небо; или же спускался вниз к поемным местам и разорванным плотинам —
глядеть, как с оглушительным шумом неслась повергаться вода на мельничные колеса; или же пробирался дале к пристани, откуда неслись, вместе с течью воды, первые суда, нагруженные горохом, овсом, ячменем и пшеницей; или отправлялся
в поля на первые весенние работы
глядеть, как свежая орань черной полосою проходила по зелени, или же как ловкий сеятель бросал из горсти семена ровно, метко, ни зернышка не передавши на ту или другую
сторону.
Во время покосов не
глядел он на быстрое подыманье шестидесяти разом кос и мерное с легким шумом паденье под ними рядами высокой травы; он
глядел вместо того на какой-нибудь
в стороне извив реки, по берегам которой ходил красноносый, красноногий мартын — разумеется, птица, а не человек; он
глядел, как этот мартын, поймав рыбу, держал ее впоперек
в носу, как бы раздумывая, глотать или не глотать, и
глядя в то же время пристально вздоль реки, где
в отдаленье виден был другой мартын, еще не поймавший рыбы, но глядевший пристально на мартына, уже поймавшего рыбу.
Потянувши впросонках весь табак к себе со всем усердием спящего, он пробуждается, вскакивает,
глядит, как дурак, выпучив глаза, во все
стороны, и не может понять, где он, что с ним было, и потом уже различает озаренные косвенным лучом солнца стены, смех товарищей, скрывшихся по углам, и глядящее
в окно наступившее утро, с проснувшимся лесом, звучащим тысячами птичьих голосов, и с осветившеюся речкою, там и там пропадающею блещущими загогулинами между тонких тростников, всю усыпанную нагими ребятишками, зазывающими на купанье, и потом уже наконец чувствует, что
в носу у него сидит гусар.
С каким-то неопределенным чувством
глядел он на домы, стены, забор и улицы, которые также с своей
стороны, как будто подскакивая, медленно уходили назад и которые, бог знает, судила ли ему участь увидеть еще когда-либо
в продолжение своей жизни.
Но не на костер
глядел Тарас, не об огне он думал, которым собирались жечь его;
глядел он, сердечный,
в ту
сторону, где отстреливались козаки: ему с высоты все было видно как на ладони.
— Да-да-да! Не беспокойтесь! Время терпит, время терпит-с, — бормотал Порфирий Петрович, похаживая взад и вперед около стола, но как-то без всякой цели, как бы кидаясь то к окну, то к бюро, то опять к столу, то избегая подозрительного взгляда Раскольникова, то вдруг сам останавливаясь на месте и
глядя на него прямо
в упор. Чрезвычайно странною казалась при этом его маленькая, толстенькая и круглая фигурка, как будто мячик, катавшийся
в разные
стороны и тотчас отскакивавший от всех стен и углов.
Он торопился; но, уже выходя и уже почти затворив за собою дверь, вдруг отворил ее снова и сказал,
глядя куда-то
в сторону...
Туробоев, холодненький, чистенький и вежливый, тоже смотрел на Клима, прищуривая темные, неласковые глаза, — смотрел вызывающе. Его слишком красивое лицо особенно сердито морщилось, когда Клим подходил к Лидии, но девочка разговаривала с Климом небрежно, торопливо, притопывая ногами и
глядя в ту
сторону, где Игорь. Она все более плотно срасталась с Туробоевым, ходили они взявшись за руки; Климу казалось, что, даже увлекаясь игрою, они играют друг для друга, не видя, не чувствуя никого больше.
В стороне, туго натянутый, стоял Туробоев, упорно
глядя в шишковатый, выпуклый затылок Лютова, и, медленно передвигая папиросу из угла
в угол рта, как бы беззвучно шептал что-то.
Самгин встал у косяка витрины,
глядя направо; он видел, что монархисты двигаются быстро, во всю ширину улицы, они как бы скользят по наклонной плоскости, и
в их движении есть что-то слепое, они, всей массой, качаются со
стороны на
сторону, толкают стены домов, заборы, наполняя улицу воем, и вой звучит по-зимнему — зло и скучно.
Ему казалось, что он весь запылился, выпачкан липкой паутиной; встряхиваясь, он ощупывал костюм, ловя на нем какие-то невидимые соринки, потом, вспомнив, что, по народному поверью, так «обирают» себя люди перед смертью, глубоко сунул руки
в карманы брюк, — от этого стало неловко идти, точно он связал себя. И, со
стороны глядя, смешон, должно быть, человек, который шагает одиноко по безлюдной окраине, — шагает, сунув руки
в карманы, наблюдая судороги своей тени, маленький, плоский, серый, —
в очках.
В ответ на этот плачевный крик Самгин пожал плечами,
глядя вслед потемневшей, как все люди
в этот час, фигуре бывшего агента полиции. Неприятная сценка с Митрофановым, скользнув по настроению, не поколебала его. Холодный сумрак быстро разгонял людей, они шли во все
стороны, наполняя воздух шумом своих голосов, и по веселым голосам ясно было: люди довольны тем, что исполнили свой долг.
— Я — не верю вам, не могу верить, — почти закричал Самгин, с отвращением
глядя в поднятое к нему мохнатое, дрожащее лицо. Мельком взглянул
в сторону Тагильского, — тот стоял, наклонив голову, облако дыма стояло над нею, его лица не видно было.
«Жизнь — сплошное насилие над человеком, — подумал Самгин,
глядя, как мальчишка поплевывает на ножи. — Вероятно, полковник возобновит со мной беседу о шпионаже… Единственный человек, которому я мог бы рассказать об этом, — Кутузов. Но он будет толкать меня
в другую
сторону…»
— Чего вам? — сказал он, придерживаясь одной рукой за дверь кабинета и
глядя на Обломова,
в знак неблаговоления, до того
стороной, что ему приходилось видеть барина вполглаза, а барину видна была только одна необъятная бакенбарда, из которой так и ждешь, что вылетят две-три птицы.
Взгляд Ольги на жизнь, на любовь, на все сделался еще яснее, определеннее. Она увереннее прежнего
глядит около себя, не смущается будущим;
в ней развернулись новые
стороны ума, новые черты характера. Он проявляется то поэтически разнообразно, глубоко, то правильно, ясно, постепенно и естественно…
Она понимала яснее его, что
в нем происходит, и потому перевес был на ее
стороне. Она открыто
глядела в его душу, видела, как рождалось чувство на дне его души, как играло и выходило наружу, видела, что с ним женская хитрость, лукавство, кокетство — орудия Сонечки — были бы лишние, потому что не предстояло борьбы.
«А квартиру другую посмотреть? — вдруг вспомнил он,
глядя по
сторонам на заборы. — Надо опять назад,
в Морскую или
в Конюшенную… До другого раза!» — решил он.
Она остановилась, положила ему руку на плечо, долго
глядела на него и вдруг, отбросив зонтик
в сторону, быстро и жарко обвила его шею руками, поцеловала, потом вся вспыхнула, прижала лицо к его груди и прибавила тихо...
Потом он взглянет на окружающее его, вкусит временных благ и успокоится, задумчиво
глядя, как тихо и покойно утопает
в пожаре зари вечернее солнце, наконец решит, что жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной
стороны человеческого бытия.
На другой день он, с листом гербовой бумаги, отправился
в город, сначала
в палату, и ехал нехотя, зевая и
глядя по
сторонам. Он не знал хорошенько, где палата, и заехал к Ивану Герасимычу спросить,
в каком департаменте нужно засвидетельствовать.
Глядя на эти задумчивые, сосредоточенные и горячие взгляды, на это, как будто уснувшее, под непроницаемым покровом волос, суровое, неподвижное лицо, особенно когда он, с палитрой пред мольбертом,
в своей темной артистической келье, вонзит дикий и острый, как гвоздь, взгляд
в лик изображаемого им святого, не подумаешь, что это вольный, как птица, художник мира, ищущий светлых
сторон жизни, а примешь его самого за мученика, за монаха искусства, возненавидевшего радости и понявшего только скорби.
Верочка только что ворвалась
в переднюю, как бросилась вприпрыжку вперед и исчезла из глаз, вскидывая далеко пятки и едва
глядя по
сторонам, на портреты.
— Вот тебе раз! — сказал он и поглядел около себя. — Да вот! — Он указал на полицейского чиновника, который упорно
глядел в одну
сторону.
Она беспокойно
глядела по
сторонам и опять встревожилась тем, что нечего ей больше сказать
в ответ.
— Какой доверенности? Какие тайны? Ради Бога, cousin… — говорила она,
глядя в беспокойстве по
сторонам, как будто хотела уйти, заткнуть уши, не слышать, не знать.
Между рощей и проезжей дорогой стояла
в стороне, на лугу, уединенная деревянная часовня, почерневшая и полуразвалившаяся, с образом Спасителя, византийской живописи,
в бронзовой оправе. Икона почернела от времени, краски местами облупились; едва можно было рассмотреть черты Христа: только веки были полуоткрыты, и из-под них задумчиво
глядели глаза на молящегося, да видны были сложенные
в благословение персты.
А там, без четверти
в пять часов, пробирался к беседке Тушин. Он знал местность, но, видно, давно не был и забыл, потому что
глядел направо, налево, брал то
в ту, то
в другую
сторону, по едва заметной тропинке, и никак не мог найти беседки. Он остановился там, где кусты были чаще и гуще, припоминая, что беседка была где-то около этого места.
Он молчал и все сидел с закрытыми глазами. А она продолжала говорить обо всем, что приходило
в голову,
глядела по
сторонам, чертила носком ботинки по песку.
Борис начал чертить мелом контур головы, все злобнее и злобнее
глядя на «противную рожу», и так крепко нажимал мел, что куски его летели
в стороны.
Он рассказал ей, как досталось ему пальто. Она слегка выслушала. Потом они молча обошли главные дорожки сада: она —
глядя в землю, он — по
сторонам. Но у него, против воли, обнаруживалось нетерпение. Ему все хотелось высказаться.
Она спрятала книгу
в шкаф и села против него, сложив руки на груди и рассеянно
глядя по
сторонам, иногда взглядывая
в окно, и, казалось, забывала, что он тут. Только когда он будил ее внимание вопросом, она обращала на него простой взгляд.
Ничего подобного этому я не мог от нее представить и сам вскочил с места, не то что
в испуге, а с каким-то страданием, с какой-то мучительной раной на сердце, вдруг догадавшись, что случилось что-то тяжелое. Но мама не долго выдержала: закрыв руками лицо, она быстро вышла из комнаты. Лиза, даже не
глянув в мою
сторону, вышла вслед за нею. Татьяна Павловна с полминуты смотрела на меня молча.
Мокро, скользко; переходя торопливо со
стороны на
сторону, того и
гляди слетишь
в люк.
Улеглись ли партии? сумел ли он поддержать порядок, который восстановил? тихо ли там? — вот вопросы, которые шевелились
в голове при воспоминании о Франции. «
В Париж бы! — говорил я со вздохом, — пожить бы там,
в этом омуте новостей, искусств, мод, политики, ума и глупостей, безобразия и красоты, глубокомыслия и пошлостей, — пожить бы эпикурейцем, насмешливым наблюдателем всех этих проказ!» «А вот Испания с своей цветущей Андалузией, — уныло думал я,
глядя в ту
сторону, где дед указал быть испанскому берегу.
Вот метиски — другое дело: они бойко врываются,
в наемной коляске,
в ряды экипажей, смело
глядят по
сторонам, на взгляды отвечают повторительными взглядами, пересмеиваются с знакомыми, а может быть, и с незнакомыми…
Со всех
сторон глядят на нас мысы, там и сям видны маленькие побочные заливы, скалы и кое-где брошенные
в одиночку голые камни.
В ожидании товарищей, я прошелся немного по улице и рассмотрел, что город выстроен весьма правильно и чистота
в нем доведена до педантизма. На улице не увидишь ничего лишнего, брошенного. Канавки, идущие по обеим
сторонам улиц, мостики содержатся как будто
в каком-нибудь парке. «Скучный город!» — говорил Зеленый с тоской,
глядя на эту чистоту. При постройке города не жалели места: улицы так широки и длинны, что
в самом деле, без густого народонаселения, немного скучно на них смотреть.
Глядя на эти коралловые заборы, вы подумаете, что за ними прячутся такие же крепкие каменные домы, — ничего не бывало: там скромно стоят игрушечные домики, крытые черепицей, или бедные хижины, вроде хлевов, крытые рисовой соломой, о трех стенках из тонкого дерева, заплетенного бамбуком; четвертой стены нет: одна
сторона дома открыта; она задвигается,
в случае нужды, рамой, заклеенной бумагой, за неимением стекол; это у зажиточных домов, а у хижин вовсе не задвигается.
— Ну, хорошо, — сказала Марья Павловна и, по-детски двигаясь всем телом со
стороны в сторону и этим движением глубже усаживаясь на нарах, приготовилась слушать,
глядя куда-то вдаль своими красивыми бараньими глазами.
Все время, как он говорил это,
глядел я ему прямо
в лицо и вдруг ощутил к нему сильнейшую доверенность, а кроме того, и необычайное и с моей
стороны любопытство, ибо почувствовал, что есть у него
в душе какая-то своя особая тайна.
С утра погода хмурилась. Воздух был наполнен снежной пылью. С восходом солнца поднялся ветер, который к полудню сделался порывистым и сильным. По реке кружились снежные вихри; они зарождались неожиданно, словно сговорившись, бежали
в одну
сторону и так же неожиданно пропадали. Могучие кедры
глядели сурово и, раскачиваясь из
стороны в сторону, гулко шумели, словно роптали на непогоду.
Дорожка повернула
в сторону; из-за толстых ракит и берез
глянул на нас старенький, серый домик с тесовой крышей и кривым крылечком.
В отдаленье темнеют леса, сверкают пруды, желтеют деревни; жаворонки сотнями поднимаются, поют, падают стремглав, вытянув шейки торчат на глыбочках; грачи на дороге останавливаются,
глядят на вас, приникают к земле, дают вам проехать и, подпрыгнув раза два, тяжко отлетают
в сторону; на горе, за оврагом, мужик пашет; пегий жеребенок, с куцым хвостиком и взъерошенной гривкой, бежит на неверных ножках вслед за матерью: слышится его тонкое ржанье.
Я сел
в тарантасе — до тех пор я лежал — и стал
глядеть по
сторонам.